Испанский гамбит - Страница 73

К оглавлению

– Может быть, меня убьют и тебе не придется ни над чем ломать голову.

– Не говори ерунды.

– Я поднимусь к себе, хорошо? Надо поразмыслить над завтрашним делом.

– Хорошо.

– Я расскажу Джулиану о нас. Думаю, он должен знать.

– Хорошо. Хочешь, чтоб я к тебе пришла?

– Нет, не надо. До свиданья, Сильвия. Увидимся утром.

Флорри чуть замедлил шаг у двери Джулиана. И тут неожиданно для самого себя услышал чьи-то голоса.

Подождал минуту. Нет, молчание.

Постучал.

– Боже праведный, какой дурак барабанит в мою дверь среди ночи? Уходи, гадкий гном Вилли Винкли, хорошие детки уже спят.

– Джулиан, это я, Роберт.

– Вонючка, у нас с тобой еще будет время перекинуться парой слов.

– Джулиан, это очень важно.

– Гос-с-споди.

В комнате послышались шаги. Спустя некоторое время дверь отворилась и Джулиан выглянул в коридор. Его лицо казалось очень уставшим. Дуновение средиземноморского бриза всколыхнуло оконные занавеси, распушило светлые волосы Джулиана.

– С удовольствием впустил бы тебя, старина, но боюсь, что о нас станут злословить. Что такое важное ты хотел мне сообщить?

– Джулиан, слушай, я обязан сказать тебе об этом. Прежде, чем мы завтра уедем.

– Вонючка, по твоему перепуганному виду можно подумать, что моя матушка и вправду вписала тебя в свое завещание.

– Я серьезно, Джулиан.

– Понятно. Ты поранил палец и решил, что завтра никуда не поедешь. Странно, я вывихнул лодыжку и тоже решил никуда не ехать. Все естественно, старина.

– Джулиан, не мели чепухи. Я только что от Сильвии. Мы были близки. Понимаешь, что я хочу сказать? Но мне кажется, что на самом деле она любит тебя. Мы даже поссорились. Я хотел, чтоб тебе это стало известно.

– Хорошо, Роберт. Я все понял. Но меня это интересует много меньше, чем ты, может быть, думаешь. А теперь иди спать, дурачина.

Флорри немного постоял и поплелся к себе наверх. Он думал о том, как всегда везет Джулиану и как всегда не везет ему. Джулиана любит Сильвия, но она ему решительно не нужна; он, Роберт, потерял ее, и с ней потерял все. Он ненавидел Джулиана больше всего за это вот высокомерное ко всему безразличие. И в эту минуту странная посторонняя мысль закралась к нему в голову. Какое-то воспоминание закопошилось в его мозгу, не давая выбросить из головы сцену у дверей. Что же необычное он тогда заметил?

Это «что-то» связано с порывом ветерка, который раздул занавеси на окне комнаты.

Запах. Он почувствовал запах. Как бы сильно этот запах ни был разбавлен, как бы сильно ни перемешался с другими, как бы отчаянно ни хотел узнавать его Флорри, он существовал, этот запах. В комнате Джулиана пахло перечной мятой.

Флорри застыл, словно пригвожденный к полу. Обвел взглядом коридор.

«Джулиан, какой же ты подлый мерзавец», – подумал он.

И тогда понял, что от него требуется.

Он должен подслушать.

Быстрыми шагами Флорри подошел к двери в номер, расположенный рядом с номером Джулиана. Отель был почти пуст, значит, скорее всего, пуста и эта комната. Он подергал дверь – заперто. Достал свой ключ, вставил его в скважину, попытался повернуть. Не сработало. Тогда он вынул из кармана перочинный нож, сунул в щель между дверью и косяком и мягко надавил. Дверь с легким щелчком открылась. Он сделал шаг внутрь, приготовив извинения на случай, если там кто-нибудь окажется, но по незастланным постелям понял, что в номере никто не живет. Осторожно прикрыл за собой дверь и вышел на балкон. Залитый ледяным блеском лунного света, перед ним сиял прозрачный, похожий на сновидение сад. За ним, неузнаваемой в этом сказочном свете, изменчивой, переливающейся равниной, расстилалось море. Дул мягкий, но ровный бриз.

До балкона Джулиана было футов шесть, но Флорри даже не пришло в голову усомниться в принятом решении. Стараясь только не смотреть вниз, он сбросил с ног туфли, забрался на перила, секунду помедлил, примериваясь и собираясь с духом, и прыгнул. В следующее мгновение он уже сжимал рукой перила соседнего балкона, утвердившись носком подошвы на выступе пола. Дверь была чуть приоткрыта.

– И тебе никогда не хотелось отступить?

Знакомый голос. Ни следа германизмов, ни тени больного возбуждения, но голос тот же самый. И вместе с тем другой. Спокойный какой-то; едва заметный акцент; сочувствующий, но уверенный тон, в котором звенят нотки незнакомой убежденности.

– Конечно хотелось. – Зато в голосе Джулиана сплошное смятение. – Я ненавидел себя. С отвращением смотрел на себя в зеркало. А как ты думаешь, я что, какой-нибудь идиотский святой?

– Ну что ты, какой там святой. Еще один слабый человек на земле. Такой же слабый, как и я.

– Я не такой, как ты. У тебя есть твоя проклятая вера. Я же – всего лишь мерзкая плоть.

– Ты должен быть сильным.

– Господи.

Джулиана будто рвали на части страдание и безверие. Флорри никогда прежде не слышал, чтоб он так не владел собой. Голос просто звенел волнением.

– Тебе не удалось справиться с собой, – говорил Левицкий.

– Да, не удалось. Я пытался. Но ты полностью подчинил меня себе. – Теперь в голосе Джулиана звенел гнев.

– Ничего. В конце концов ты примешь свое другое «я», оно-то и будет настоящим. И увидишь, что твоя миссия – это самая важная часть тебя. И как все эти обманы, хитрости, лукавства, как все это делало тебя сильнее и сильнее. Острее стала восприимчивость, все твои чувства обострились, стали более тонкими и гибкими. Все это сделает тебя совершенно особым человеком. Именно это и можно назвать силой.